Путешествие через Верхоянский хребет. Вверх по Тара-Сале.

Вверх по Тара-Сале.

Когда 6 августа я приземлилась в маленьком посёлке Батагай-Алыта, затерянном среди невысоких сопок, разреженной лиственничной тайги и открытых пространств тундры — стояла засуха. Где-то горела тайга и даже с самолёта мы видели один очаг пожара со шлейфом дыма. Однако тонюсенькие нитки рек среди обширных галечников вселяли уверенность — подниматься вверх по низкой воде гораздо проще, чем в паводок.

Саккырыр — так называется аэропорт. И сам посёлок тоже имеет такое второе название на местном языке. В переводе звучит примерно как — «много ручьёв». Люди здесь говорят на якутском, но русский тоже знают и могут говорить на русском. Якуты, эвены — такой основной национальный состав посёлка. В самолёте все везли яйца — этот товар в местные магазины трудно завезти. Цены в магазине узнать не успела — все продукты на путешествие уже везла с собой. Вес рюкзака в общей сложности составлял у меня около 34 кг. В магазине купила только баллончик газа — обычный, «дихлофосный». Что там будет под перевалом? Будут ли дрова?

Немного надеялась на то, что кому-то в посёлке, возможно, понадобится подниматься по реке вверх — на рыбалку или в оленеводческую бригаду. Поспрашивала местных жителей, но никто не собирался и все направляли меня в администрацию.

Всё-таки мне несказанно везёт! Только подошла к указанном дому, как из припарковавшейся машины вышел мужчина в костюме. Как оказалось — это был сам глава администрации Гаврил Гаврилович Горохов. Радушный, простой в общении человек — мы быстро нашли с ним общий язык.

-А! Экстремалы! — сразу дал он мне определение. — Знаю. Были здесь весной, на лыжах, до Тикси прошли. Экстремалы!

Выслушав план моего маршрута Гаврил Гаврилович на удивление не стал стращать меня, а, наоборот, успокоил:

— Медведи у нас тут не злые, мирные. Плохих случаев не было. Сейчас ягоды много.

Глава администрации связался с кем-то несколько раз по телефону, выяснял, где кто может быть по моему маршруту и сообщил, что в верховья Тара-Сале скорее всего прикочуют оленеводы.

— Мимо не пройдёшь, увидишь!

Ещё я узнала, что на соседних с озером Лыбалах озёрах живут люди — охотник и семейная пара глухонемых, причём девушка — не из здешних мест, а из-под Тулы родом, а парень — местный. Очень удивилась. Такое место недоступное и — люди! И ещё такие необычные! Интересно. Раньше как раз не собиралась на соседние озёра — туда лишний крюк, да и название озера — Мерети — совсем не вызывало радости. Теперь мне, конечно, захотелось попасть и туда.

Гаврил Гаврилыч пригласил меня в гости пообедать и даже предлагал остаться ночевать, но я стремилась на речку, и он попросил брата подвёзти меня туда на машине.

— Да я и сам пошёл бы сейчас путешествовать, — мечтательно признался Гаврил Гаврилыч. Но дел много.

А потом ещё сказал мне, что вообще-то у него уже 9 лет не ломалась машина. А тут сломалась, и ему пришлось вернуться в администрацию. Так мы случайно и встретились…

До реки 6 километров по грунтовой дороге. (Раньше, пока её не проложили, два дня до реки добирались, как сообщил мне брат). А дальше дорог нет, только если пойдёт машина высокой проходимости прямо по галечникам, сухим протокам, по руслу речки. И моторка по низкой воде в верховья не пройдёт. Только на водомёте можно добраться.

И вот я сижу на берегу Улахан-Саккырыра. Мерно, ласково шумит, убаюкивая, речка. Легонько стрекочут кузнечики. Покрикивают редкие чайки. А как выходит солнышко из редких кучевых облачков — просто припекает. Лето! Запах знойной хвои, ванильный аромат ив. Какое Заполярье? Тепло. Безветренно! Курорт!

Лишь первая редкая желтизна хвои немного отрезвляет — скоро осень…

Как предсказывал Гаврил Гаврилович — там, вверху по погоде у меня будет теплее — тёплый воздух здесь поднимается по долинам вверх. А как перевалю — там будет ещё теплее — потому что от реки Лены — такой большой, тянет теплом. Но с середины сентября — уже могут наступить серьёзные холода.

Вот так, здесь всё наоборот — в высоких горах может быть теплее, чем внизу!

Не ведала я, что это был очень редкий солнечный день. Дальше в течение всего подъёма к горам солнце очень-очень часто было затянуто дымкой. Временами это была такая завеса, что солнце было зловеще-красное, казалось, что это просто какое-то затмение. Всё это — результат пожаров, которые бушевали и с этой стороны хребта, и за хребтом. Пахло гарью — не сильно, но чувствовалось. В природе стояло безветрие, за исключением может пары дней, когда тянул ветерок. И эта дымка вкупе с туманом временами полностью скрывала горы.

В самом начале навстречу мне попался мужик на квадроцикле — такой способ передвижения здесь имеет место быть. И, конечно же, непременные два вопроса — есть что-нибудь от медведей? И — как буду переправляться через реку? После ответов: от медведей — петарды, для переправы — есть лодка в рюкзаке, мужик удовлетворённо кивнул, пожелал удачи, и мы расстались.

Тара-Сала (или Тарын-Сала, как называют эту реку местные) — это правый приток Улахан-Саккырыра (или Тумара в верховьях) и мне предстояло переправиться на другой берег реки, чтобы продолжать путь дальше по Тара-Сале к горам.

Первые дни шла всё время одним левым (орографически) берегом — вброд реку пока было не перейти. Вдоль берега тянулся лес — лиственничный. Местами — ивовые кусты в протоках и вдоль низких берегов. Крутые берега были редкими, и поначалу везде вдоль берега шла тропа — здесь на вольном выпасе бродят лошади. Часто видны следы их копыт. Дальше река стала часто делиться на протоки, долина её расширилась, и я шла по обширным голым галечникам.

Кажется, что иду по равнине. Горы где-то вдали, на горизонте. Но всё-таки они приближаются, хоть и постепенно. Иногда, когда вылезешь на откос, облезая скальный прижим, открываются дальние дали. На высоком берегу мне попалась даже накатанная дорожка, кажется — можно идти по ней. Но дорожка — старая. Вездеходный след скоро заводит в болото, уводит от реки. Возможно — это зимники. Не стоит поддаваться их кажущейся надёжности.

Отрывок из дневника: «9 августа. Ночью к моей палатке подошёл табун лошадей. Сначала услышала треск, шаги и подумала — медведь. Сказала ему, чтобы он меня не тревожил. А это оказались лошади. Ржали, испуганно всхрапывали, обнаруживая мою палатку. Интересно, они её не растопчут ненароком? Но нет, лошади мирные и понятливые. Вот это да! Спала аж до 11-ти! Тепло, но вылезать на улицу зябко. Моросит дождь. Капельки на лиственницах, тент мокрый. Низкая облачность. Но пока неспешно завтракаю, облака поднимаются, перемещаются. Появляются склоны сопок».

Накануне я перешла протоки Улахан-Саккырыра вброд, не используя лодки. Надо же! Казалось, что по расходу Тара-Сале больше, чем Улахан-Саккырыр, хотя считается её притоком.

Теперь моя речка стала заметно уже, идёт одним руслом в обрамлении высоких берегов, поросших живописным лиственничным лесом. Но продвижение вверх всё равно идёт как-то не быстро. Приходится повторять все изгибы русла реки. Срезать петли, даже небольшие — это сразу попадаешь в лиственничные мари. Заболоченности, кочки — в общем, лишь вдоль коренного берега можно найти более-менее плотную тропку. Либо путь лежит просто по гальке. По кромке воды. По сухим протокам, часто заросшим ивами. Однако среди этих ив можно пробираться довольно легко. И здесь тоже ходят лошади, их тропы петляют среди ивняков.

А вскоре начались постоянные броды. На пределе болотников. И то не везде. И иногда выбираю не самый оптимальный берег для передвижения, когда брод слишком глубок.

Отрывок из дневника: «11августа. Оказывается, можно намочить карту — и ничего! Она немного расползается, но очертания, повороты реки — сохранились! Сушу её, достав из пакета. У костра и на солнышке. Солнышко! Сегодня оно светит. Но через дымку. Нет, здесь точно становишься язычницей, здесь нельзя не верить в дары богам — оладушкам-солнышкам, что выкладываются на приметном сердцу месте, или скармливаются костру.

Костёр разводить бывает трудно просто потому, что быстро выжигается окрестный кислород и спичка над углями мгновенно тухнет. А так — рай! Не надо охотиться за дровами. Можно расслаблено сидеть у костра — не сильно дует, не холодно. Не досаждают насекомые. Мирно журчит речка".

Пыталась ловить рыбу в местах сужений, на глубине, под скалами — рыба не ловилась.

Река вдруг резко вышла из лесов на каменистые просторы. Теперь она не петляет так сильно, как раньше, часто разбивается на протоки, долина её распахнулась, много сухих галечных русел. Идти легко, но монотонно, нет разнообразия. Камни. Камни. Ширь долины. Далёкая кромка леса по краям. И небо в дымке. Не везде найдёшь подходящую стоянку — чтоб и у воды, и не на голом, или слегка поросшим ивами галечнике. Да и лес, издали кажущийся гостеприимным, вблизи оказывается с вывороченными корягами, с заломами кустов — здесь тоже хозяйничала когда-то в паводок вода.

Стараюсь находить такое место, чтобы ещё с него был обзор, чтобы оно было не в зарослях — это всё антимедвежьи предосторожности.

Отрывок из дневника «13 августа. Слышала, как пролетел самолёт. Неделя, как я на маршруте. Стою на отличном ивовом редколесье. Дров — навалом. С 2-х сторон — протоки. С одной стороны сухая — с другой — шумит река. Вечером перед местом стоянки видела развороченные розетки зонтичных. Медведь кормился».

Медведя встретила за врем подъёма всего один раз и то, увидела его издали с реки над откосом, заметив, лишь как он убегает от меня.

Разнообразие в пути — это наледи. Тарын — так и называется наледь по-якутски. На реке я встретила три наледи, но две из них почти растаяли. Когда ночевала у нижней наледи, ночью временами раздавались пушечные взрывы — куски наледи оттаивали и отламывались с жутким треском. По моей протоке проплывали льдинки. Сначала они с мелодичным звоном пробивались в ледяном тоннеле под толщей льда, а потом появлялись на поверхности воды.

Река Тара-Сала называется в честь самой верхней наледи — она грандиозна. В этом месте долина совсем распахнулась. Уже на подходе к наледи пропали высокие деревья. Ночевала у последней, как мне казалось в тот момент, высокой ивы — дальше, за туманом и дымкой ничего не было видно. Широкое голое каменистое русло, обрамлённое ступенчато уходящими вдаль горами. Чёрточки деревьев на склонах — но это на склонах.

И вот это всё пространство впереди — в сплошном снегу. Непонятно даже сначала, есть ли в этой наледи проход? А вдруг река не до конца промыла эту наледь, вдруг где-то поток уходит под лёд? Над пластом льда нависает дымка, холодно и как-то зловеще — склоны, что стискивают ложе реки, круто поднимаются прямо от поверхности снега. И они как-то далеко, и как-то неуютно, хотя разумом понимаешь — уже конец лета, стояла жара — не может быть не промытым проход в наледи полностью. Проход должен быть. Но снизу его не видно, захожу на наледь, в начале она пологим языком лежит на камнях. Опять же разумом убеждаю себя, что бездна не может провалиться у меня под ногами. Иду по бугристому простору зернистого льда, скользко, и вот передо мной — обрыв в русло! Здесь ещё пока не так высоко, толщина льда — метра полтора, оставляю рюкзак и спускаюсь по руслу-промоине маленького ручейка, что течёт с наледи. А дальше! Ух! Красота! Высота льда достигает где-то трёх и выше метров. Разведка показала, что проход есть! Возвращаюсь за рюкзаком.

Выше наледи, вопреки моим опасениям, снова начались полосы деревьев, ивовых кустов. Горы подступили, они рядом! Но также в неясном очертании из-за дымки. Здесь, наверху мне стали чаще попадаться следы оленеводов. Вот — старая стоянка, кучи отпиленных рогов. Но все следы оленей, что попадаются мне — идут навстречу. Это означает лишь одно — оленеводы скочевали вниз и ушли в какую-нибудь боковую долину. Мне их не встретить.

Здесь, вверху, за полосами кустов у приречной гальки началось царство настоящей тундры — тут и присущие ей кустарнички, травы, лишайники- отличные высокогорные пастбища. И идти по тундре гораздо приятнее, чем по камням — мягко и в меру плотно.

Намечаю пройти в этот день до притока — ручья Дуомах. От этой точки недалеко и до одноимённой вершины — высшей точки Верхоянского хребта, и до подходов к перевалу на Соболох -Маян. В начале у меня были участки, когда я проходила лишь по 7−8 км в деньь, здесь же, в верховьях, можно разогнаться и до 20 км.

В итоге, путь до подхода к перевалу, путь до высоких гор, длиной примерно в 120 километров мне удалось пройти за 8 с небольшим дней — в день прилёта я прошла совсем немного. Так медленно и незаметно я набрала 500 метров по вертикали, и оказалась на высоте чуть выше 1000 метров в окружении грандиозных осыпных гор под 2 тысячи метров высотой.

Марина Галкина

Продолжение рассказа можно прочитать здесь