Интервью с Андреем Лебедевым.

«В Каракоруме мы прошли десятки километров, где никогда не ступала нога человека».

Андрей Лебедев — мастер спорта международного класса по горному туризму, неоднократный чемпион России, руководитель походов высшей категории сложности, совершивший множество походов в Центральной Азии на постсоветском пространстве и с китайской стороны.

— Андрей, у вас солидный опыт за плечами, сколько раз вам удавалось побеждать на чемпионатах страны?

В 1990-м году наш поход занял первое место в абсолютном классе на чемпионате Советского Союза. А чемпионами России мы становились в 1999, 2001, 2003, 2005, 2006, 2009, 2011 и 2012 годах. Получается, 9 раз.

— Объясните непосвящённым, чем отличается горный спортивный туризм от альпинизма?

Горный туризм — это преодоление пространства, это маршрут, который соединяет точку А и точку Б. В этом маршруте могут быть какие-то украшения в виде восхождений на вершины, какие-то препятствия, например, траверсы вершин вместо перевалов из одной долины в другую.

А альпинизм — это восхождение на вершину. По словам одного известного альпиниста, альпинизм — это преодоление высоты. Правда сейчас эта формула немного устарела. Сейчас в альпинизме существует много классов. Есть класс технический: альпинисты увлекаются восхождением на сложные стены, и это не преодоление высоты. Для них гораздо более интересно пройти отвесную сложную вершину высотой 4500, к примеру, чем залезть на восьмитысячник. А на высоких вершинах туристы и альпинисты почти не различимы. Потому что когда речь идёт о восхождении на семи-восьмитысячники, то всё уже становится очень похожим.

Сейчас в альпинизме более котируются технически сложные восхождения, чем высотные. Достаточно вспомнить, что Эверест из Непала, с южного седла — это 5 А, всего-то! А Эверест с китайской стороны, по северо-восточному гребню — это 5 Б.

— То есть не высшая, шестая категория сложности, хоть это и высочайшая вершина мира?

— Да, не ахти что. То, что высота, тяжело дышать — это не считается большой трудностью, тем более что ходят сейчас в основном с кислородными аппаратами. Но есть на Эверест и сложные маршруты, например, первая наша советская команда, которая поднялась на Эверест в 1982 году, взошла по маршруту 6 Б категории сложности.

Чогори или К2 (8611) — вторая по высоте вершина мира. Вид с севера. Фото из похода 2006 г.

На высоте различия уменьшаются. Если альпинисты идут на пик Ленина в коммерческом туре, и даже на пик Коммунизма, чем они отличаются от туристов? Или те, кто идут на Эверест в коммерческом туре — это тоже туристы. И наоборот, если туристы взошли в походе на какую-то высокую и непростую гору, значит, они проявили себя уже как альпинисты.

Но главное — это различается цель. Без преодоления протяженного пространства, без похода — это не туризм.

— Как вы пришли к горному туризму? С чего всё началось?

Наверное, это стандартная ситуация, когда родители ведут ребёнка в горы. В 10 лет, в 1966-ом году я попал в первый поход, который связал Красную Поляну и озеро Рица (до этого были лишь небольшие выходы в Подмосковье, в лес.) Маршрут шёл по долине реки Мзымты, через перевал Ацетукский.

А потом был четырехлетний перерыв. И за эти 4 года настоялся коньячок. Мне оставалось только вспоминать и мечтать о горах. Может, это и сыграло решающую роль, в результате я страстно полюбил горы. А вот мой младший сын ходил в походы с 4-х лет регулярно, и в какой-то момент перестал ходить в походы, заинтересовался другими вещами.

Второй поход состоялся, когда мне исполнилось 14 лет. Мы снова приехали в Красную Поляну и прошли кольцевой маршрут через перевалы Псеашхо, Алоус и Аишхо-1. А в августе того же года я сходил по плановому туристскому маршруту, по профсоюзной путёвке. Были тогда такие плановые маршруты, собирали трудящихся с заводов, фабрик. Группа из 30 человек под руководством инструктора шла от приюта до приюта, без палаток. Таких маршрутов было много на Кавказе, не один десяток.

Потом ещё раз я попал в такой же поход. А поступив в институт, пришёл в секцию альпинизма, в которой занимался до 81-го года. Мой заключительный выезд — сборы в Дигории в 1979 году, там я закрыл второй разряд.

В 1981 году я планировал поехать в альплагерь Шхельда, чтобы совершить несколько восхождений на первый разряд, но что-то не вышло с моей путёвкой. Наш тренер Лев Пучков уехал на сборы, и мне не к кому было обратиться за помощью. В середине июля я оказался в такой ситуации, что не могу поехать в горы. И тут мой сослуживец Вадим Тихонов предложил пойти на Памир в горный поход 5-й категории сложности. А у меня был только второй разряд по альпинизму и участие в походе по Западному Кавказу 2-й категории сложности. Но, всё-таки, меня допустили. Так я сразу попал в «пятёрку».

Памир произвёл на меня шокирующее впечатление. Там я ощутил вкус спортивного экспедиционного туризма, загорелся этим и после этого стал ходить в походы.

— Ваши сложные походы были в основном по Памиру. И не только с нашей, российской стороны. Можно сказать, что вы открыли китайский Памир для наших туристов.

Нельзя сказать, что это только я открыл. Хоть я и был руководителем, но ходил в команде. Со мной были и другие люди, которые мне помогали. В первом китайском походе в 2000 году был Отто Чхетиани. А до этого он участвовал в попытке восхождения на Конгур вместе с командой российских альпинистов под руководством Юрия Хохлова. Получается, что на Китайский Памир привел меня он. После 2000 года было много Китайских походов. Семь лет подряд с 2002-го по 2007-й и ещё 2010-й и 2011-й.

 — Можно какие-то из этих походов назвать первопрохождениями?

Конечно. Там и первовосхожения были на большие китайские вершины.

— А как вы заезжали в Китай?

В первых двух наших китайских экспедициях в 2000 и 2002 годах мы заезжали через наземные погранпункты. В первый раз мы приехали в Китай из Бишкека через перевал Туругарт. А второй раз мы заехали через погранпункт Иркештам, путь к нему из Оша идет по Алайской долине. А потом стали летать самолётами до Урумчи, где пересаживались на местный авиарейс в Кашгар. 35 кг бесплатного багажа на Южно-китайский авиалиниях — этого было вполне достаточно, если сахар и крупы покупать в Кашгаре.

Наземные пропускные пункты работают с проезжающими через них грузовиками, поэтому ориентированы на досмотр и изъятие товаров, которые нельзя провозить. Например, колбасу или мёд. А в аэропортах главное внимание уделяется поиску режущих, взрывчатых или огнеопасных предметов. А остальное можно спокойно провозить, на это не обращают внимания. Поэтому авиатранспортом добираться проще.

На какие высочайшие вершины удалось сделать восхождения? Что особенно запомнилось? Какие восхождения были первопрохождением?

Поход 2003 года, хоть он и занял первое место на чемпионате России, был не самым удачным. Мы не выполнили всю программу. Он должен был завершиться траверсом семитысячника Аклангам 7004 или 6995 метров, по разному пишут на картах высоту этой вершины. Но траверс из-за непогоды не состоялся.

Однако этот поход запомнился самым экстремальным в моей жизни перевалом по количеству верёвок, по технической сложности. Это был траверс пика 5975, который мы назвали пиком Виктора Николаева. В этом мероприятии мы провесили 52 верёвки перил: 24 на подъём, 4 — на вершинном гребне и 24 на спуск.

По времени это заняло 5 дней: 2 дня подъёма, две ночёвки на гребне (вершинный гребень оказался длинным). Пятый день — это сутки: спуск проходил весь день и всю ночь до 6 утра. Ночевать было негде. 50-градусный лёд, крутили буры. Вечереть начало ещё на остром гребне, как только начали крутить буры. Вот так мы их и крутили до утра, пока не вышли на пологое место и не легли спать.

В 2005-м году был очень удачный поход, лично я никогда до этого так лихо не ходил. У нас был линейный маршрут длиной 220 км. В нитке маршрута был траверс пика Кызыл-Сель 6525 метров, и траверс пика 6858 — это было первовосхождение, никто раньше на этой вершине не был. Называется она Кокосель. А завершился поход восхождением на Музтаг-Ату по новому маршруту, по южному гребню. Я не говорю первопрохождение. Потому что за две недели до нас по этому маршруту поднялся Валерий Шамало и Алексей Горбатенков. Так вот получилось, мы независимо от них шли, даже и не знали, что там ещё кто-то идёт. Поднялись по южному гребню, сходили на вершину и спустились почти по классике. По пути заскочили на южное плечо Музтаг-Аты, так называемый пик Калаксонг (7277) и вошли в американские таблицы, как первовосходители на эту вершину. Вот такой был финал похода 2005-го года.

Музтаг-Ата (7546). Вид с юга на южный гребень вершины. Фото из комплексной экспедиции Спортклуба МАИ 2005 г.

Конечно, запомнился 2007-й трагический год. В начале очень удачный поход. Великолепная психологическая обстановка, все люди любили друг друга. Вечерами вслух читали роман Достоевского «Братья Карамазовы», как раз успели прочитать за поход всю книгу.

В походе было три высоких горы, одна выше другой. Акклиматизация шла сначала на траверсе Сарыкаякуджи (6220), потом на траверсе горы Аклангам (7004). А на финише мы сходили в альпийском стиле (так, кстати, никто до нас не ходил) на Конгур. Просто подошли к вершине и пошли на неё сразу, без предварительной обработки маршрута.

— Конгур — это ведь высочайшая вершина всего Памира.

Да, её высота 7719 метров. И к тому же очень мало гор, которые по относительным размером её превосходят. У неё перепад высоты с 3700 до 7719 — четыре километра! Еще больше перепад у Нанга-Парбат и Ракапоши. А вот Эверест и даже К-2 уступают Конгуру.

Конгур (7719). Вид с востока. Фото из похода 2011 г.

Это гигантская гора. И у нас было восхождение в альпийском стиле, которое закончилось известным происшествием. Уже на спуске, на высоте 6200 у Сергея Бездитко случился инсульт. И мы, силами нашей малой команды, впятером, спустили его вниз. Спуск продолжался несколько дней. В первый день (инсульт случился после полудня) мы его с 6200 до 6000 из-под ледосбросов оттащили. А уже на следующий день начались спасательные работы по полной программе. В этот день мы спустили Сергея с 6000 до 5300. Потом с 5300 до 4300. И, наконец, с 4300 до 3700. На 5-й день нам помогали киргизы с ишаками. Они помогли нам доставить Сергея к шоссе, это 18 км от подножия горы.

— В основном все ваши походы — они и длительные, у вас бывало по полтора месяца, и проходят на больших высотах. Как вообще выдерживает организм?

Походы по полтора месяца были достаточно часто. А иначе не успеешь акклиматизироваться и выполнить всю программу. Мы акклиматизировались очень надежно, на высоте 7000 метров чувствовали себя, как внизу.

— Звучит удивительно…

Мы были абсолютно работоспособны. Никогда никого не тошнило, или ещё что-то… Нет, мы были полностью адекватны. Это достигалось специально спланированной программой акклиматизации. Например, перед Конгуром у нас был сначала 10-дневный поход через несколько перевалов, высотой около 5000 метров. Потом траверс вершины Сарыкаякуджи (6220) — это следующий этап акклиматизации, потом траверс вершины Аклангам (7004). Потом 2 дня отдыха на высоте 2700, и только после этого мы пошли на Конгур. Вот такая ступенчатая акклиматизация.

Подъём на вершину Сарыкаякуджи (6220).Фото из похода 2007 г.

— Вы где-то тренируетесь между такими походами, поддерживаете высотную акклиматизацию?

А её нельзя поддержать. Адаптация организма к условиям высокогорья приобретается в горном мероприятии, а потом так же быстро исчезает, как приобретается. Я думаю, что после возвращения домой уже через 2 недели от акклиматизации ничего не остаётся.

— То есть регулярные выходы в горы ничего не дают? Может, они помогают быстрее приобрести акклиматизацию?

Вот именно, от регулярных выездов в горы приобретается высотный опыт. При наличии высотного опыта в организме быстрее запускаются процессы высотной адаптации. Высотный опыт имеет осознанную и неосознанную составляющие. Осознанная составляющая это — как правильно себя вести в высокогорье, как себя беречь. Как правильно, с нужной дозировкой, провоцировать горную болезнь, потому что без провокации горной болезни быстрой акклиматизации не получится. Надо подняться на определённую высоту и потом спуститься, но главное тут — не переборщить, потому что если переборщить, то организм ослабнет. Нужна приемлемая дозировка. Все эти знания и навыки входят в осознанную составляющую высотного опыта.

А неосознанная — это то, что происходит на автомате. У меня горная болезнь начинается уже на высоте 900 метров, когда я приезжаю в Ош. Я вижу этот город, снежные вершины на горизонте, и акклиматизация автоматически запускается. Я чувствую признаки небольшой горняшки, и даже пульс немного увеличивается. А всё от вида белых вершин.

Ведь можно выработать у собаки рефлекс, что на включённую лампочку у неё начинает выделяться желудочный сок. Так и здесь. В Ош приехал — «лампочку» включили. Это тоже высотный опыт, но только это относится к его бессознательной составляющей.

— Для занятий горным туризмом что более важно для человека — физическая силовая составляющая, или выносливость? Или может быть стрессоустойчивость?

Наверное всё нужно. Я никогда не был сильным человеком. И связанные с этим проблемы решались компенсацией моих физических недостатков включением головы. Когда я был ребёнком, у меня был сильный порок сердца. Да и потом я никогда не был спортсменом, никогда не побеждал и не стремился победить на каких-либо соревнованиях по бегу или лыжам. И компенсировать мои недостатки опорно-двигательного аппарата и сердечнососудистой системы я мог только головой.

А кто-то другой более одарён физически. Всё нужно: и сила, и воля, и выносливость, и стессоустойчивость, и светлая голова.

— В автономных путешествиях вы находитесь в небольшом замкнутом мирке, в тесном коллективе. Не возникают ли какие-то психологические проблемы в группе, как вы с этим боретесь? Или у вас схоженный коллектив, в котором нет проблем?

Всякое бывает. Схоженая команда из восьми человек — это хорошо. Но на следующий год или через год из этой команды остается только четверо. Остальные по разным причинам не могут. Значит, приходится набирать новых людей. Есть ядро, и есть новички. А если человек новый, то можно получить вместе с ним всё, что угодно.

Чувство юмора в таких случаях не помогает. Если есть несовместимость, то юмор уже не поможет, он зашлифует сверху, а внутренние причины, они же остаются…

— Алкоголь принимаете вечером? Для снятие стресса, 50 грамм?

Бывает, что принимаем, но не 50, а 20. А бывает, что не принимаем. Последние годы на большой высоте мы алкоголь не принимали.

— А много ли девушек занимается горным туризмом и ходит в такие сложные походы?

Очень мало. И это хорошо. Вообще, все эти шестёрочные маршруты — штука вредная, по-моему. Когда организм работает на износ, то он изнашивается.

— И что, вы замечаете, что вам такие походы идут во вред?

Я не знаю, что было бы, если бы я не ходил в такие походы. Но если рассуждать логично — если организм работает на износ, то это не очень полезно.

Команда 2005 г. Андрей Лебедев, Дмитрий Чижик, Петр Юдин, Марина Тарновская, Владислав Каган, Олег Янчевский. Снимает Юрий Максимович.

— Что вас привлекает в этих высотных походах?

Сейчас я уже не хожу в них. Когда столько походов уже пройдено… Последние годы было так: вокруг меня были люди, котрым этого очень хотелось. Вот для этих людей я и старался. Потом как-то всё это рассосалось, близкие мне люди занялись другими делами.

Значит, и у меня потребности ходить не стало.

— У вас были маршруты, когда вы в одном походе поднимались на два, а то и на три семитысячника.

Да, у нас был Памирский марафон, и там было три таких вершины. Траверс пика Революции, потом восхождение на пик Коммунизма и восхождение на пик Ленина. Три семитысячника, весьма удалённых друг от друга.

—  Были ли ещё подобные походы? Это же уникальный маршрут!

Чтобы вершины были такими удалёнными друг от друга и были связаны одним длинным маршрутом — по-моему, такого ещё не было. Мы на это потратили 56 дней. Всего, если учитывать повторно пройденный путь, мы отработали ногами 620 километров памирского бездорожья.

— Как приходят подобные идеи?

Эта идея очень старая. Она родилась в 1998 году, и в 1999-м была попытка её реализовать. Но тогда мы ограничились восхождением на пики Революции и Ленина. Это тоже две удалённые друг от друга вершины. А на пик Коммунизма нам взойти не удалось. Потом, уже в 2009 году, идея была полностью реализована. Причём на пике Революции даже траверс вершины сделали, а не просто восхождение. И на пик Коммунизма сходили по маршруту Тамма, то есть с востока, где нет никаких лагерей и коммерческих групп. И на пик Ленина тоже с юга зашли. Вообще, все восхождения на семитысячники в походах у нас проходили по обратной стороне горы, где нет караванов из коммерческих групп. Поэтому каждый шаг, каждый след в тропе — это была наша работа.

55-й день Памирского марафона. На вершине пика Ленина (7134). Иван Жданов, Богдан Савчинский, Алексей Тимошенков, Олег Янчевский, Андрей Лебедев и Алексей Воробьев. Снимает Андрей Жаров.

— Это тогда вы разработали легкие снегоступы из капрона и алюминиевых трубок, чтобы облегчить снаряжение на маршруте?

Это совершенно не наша идея, это было разработано до нас.

— Какой самый главный из составляющих успех факторов? Снаряжение, продуктовая раскладка, подготовка физическая?

Божья помощь. В Памирском марафоне 2009 года я реально молился Николаю Чудотворцу. Нам выпало примерно 10 орлов подряд. Когда нужно хорошую погоду — пожалуйста. Когда надо было реки переходить — погода ухудшалась, таяние уменьшалось, вода падала и переходить было легче.

А если бы не везло? Тут можно хоть супер-пупер команду собрать, но если не будет вот так везти, то ничего не получится.

— Какой из маршрутов вы считаете своим самым высоким достижением?

Памирскй марафон. А вообще мне больше всего нравятся 4 моих похода.

В походе 2005-го года я впервые ощутил вот этот стиль, в котором за один поход удаётся взойти на три больших горы. Так лихо получилось — траверс горы Кызыл-Сель (6525), потом траверс вершины Кокосель (6858) и восхождение на Музтаг-Ату (7546). Это был первый поход, когда так складно всё получилось, с драйвом, с везением, да и всю намеченную программу удалось выполнить.

В 2007-м году, когда мы на Конгур в финале залезли, был тоже очень хороший поход. Конечно, то, что случилось с Сергеем Биздетко — это беда. Но, тем не менее, мероприятие было удивительным.

В 2009-м году Памирский марафон. Траверс пика Революции, восхождения на пики Коммунизма и Ленина.

А четвёртый поход, он даже «шестёркой» не был. Он состоялся в китайском Каракоруме, в 2010-м году. Но это был самым романтичным моим походом, в нем удалось пройти несколько десятков километров по долинам, где никогда не ступала нога человека. И мы впервые сфотографировали вершины, высотою под 7000 метров, лика которых никто никогда не видал.

По неизведанным местам в бассейне Зуг-Шаксгама. Впереди Каймук Кангри (6952).

К сожалению, у этого мероприятия получились плохие последствия. Через несколько лет по нашим следам туда зашла международная команда альпинистов, и там погибло два человека, оба — многодетные отцы.

— А после этого кто-то ходил на те вершины?

Не знаю.

— Там много таких нетронутых мест?

Нет, это историческая особенность именно этого места. Это там, где протекает река Шаксгам. Район, в котором побывало очень мало экспедиций. Его история началась с путешествия капитана Френсиса Янгхазбенда. Он шёл из Пекина в Индию через пустыни Гоби и Такла-Макан и в конце пересек Каракорумский хребет. За это путешествие он получил золотую медаль британского Королевского географического общества. Потом наш путешественник, капитан Бронислав Громбчевский побывал в тех местах. Это всё 19-й век. А в 20-м веке в 1926 году к истокам Шаксгама устремилась экспедиция Кеннета Мейсона. В 1929 году там побывала экспедиция Сполето, а в 1937 — экспедиция Эрика Шиптона.

Во время Второй мировой войны, было не до экспедиций. А после неё началась война Китая с Индией, и район был полностью закрыт. Потом район от Индии частично перешёл к Пакистану, и Пакистан отдал его Китаю. В результате первые экспедиции последнего времени начались там очень поздно, лишь в 70-е годы. Именно поэтому там и остались такие нетронутые места.

А те экспедиции, которые начались, ставили своей целью подобраться к восьмитысячникам с китайской стороны. Для них вершины, высотою 6800 метров были не интересны. Вот так случилось, что долина реки Зуг-Шаксгам оказалась практически не исследованной. И нам удалось пройти несколько десятков километров по никем не пройденной местности. В 1926 году Мейсон зашел в эту долину, но разведал лишь небольшой участок, экспедиция Мэйсона не смогла переправиться через Зуг-Шаксгам. И мы видели его стоянку. Каменная кладка для палатки как раз в точке максимального продвижения его экспедиции.

Так что это был самый романтический поход. В том районе очень страшно, потому что в августе реку Шаксгам даже верблюды могут не перейти. И вертолётов там не бывает. Если там что-то случится, никто не поможет. Полная автономия.

Долина реки Шаксгам.

— Не тянет туда?

Как раз туда и тянет. Там какая-то фантастическая красота.

— Где сейчас можно начать заниматься горным туризмом?

В центральной секции туризма МАИ. Есть горный клуб «Вестра», горный клуб МГУ.

— Влияют ли занятия горным туризмом на характер человека?

Наверное, влияет. В течение жизни характер меняется. И на него обязательно что-то влияет. На характер машиниста влияет его работа машинистом. На характер продавца — его работа продавцом.

 — Знаю, что вы собирали историческую информацию о первых путешественниках.

Да, этим интересно заниматься. Я особенно интересовался биографией Николая Ивановича Косиненко. Потому что он здесь, рядом, на Соколе его тело похоронено. Заинтересовался случайно. Мне удалось, по сути, закрыть небольшой пробельчик в его биографии. В военном словаре Михаила Басханова не было данных о его гибели и о месте его захоронения. Мне удалось внести ясность в этот вопрос. Удалось отождествить капитана Косиненко, который в 1908 году провёл конную экспедицию на Памир, совершенно фантастическую (на лошадях они проходили через перевалы 2А категории сложности) и полковника Генерального штаба Косиненко, который геройски погиб в первую мировую войну и похоронен на Соколе в братском кладбище. Оказалось, что это один и тот же человек. Совпадают фамилия, имя, отчество, дата рождения, служба в Туркестанском военном округе…

Это был незаурядный человек, который верой и правдой служил Отечеству, а сейчас его тело лежит в братской могиле, и нет там никакого упоминания, ни имени его, ни фамилии. Это очень печально…

— А вы «Снежный барс»?

Нет, не было такой цели. Я не был на пиках Коржневской, Хан-Тенгри и Победы.

— Самая сложная из этих гор — это Победа?

Пик Победы — это тактически сложная гора, погода там очень не простая. А так — там тоже ногами ходится.

— Но на разные другие семитысячники вы много раз поднимались. Я знаю, что на пик Ленина вы восходили несколько раз и по разным маршрутам.

1997 и 1999 годы — это один и тот же маршрут. Поднимались мы на западный гребень по леднику Дзержинского, с юга. Потом 2001 год, самый сложный маршрут по юго-восточной стене, по её ребру. Так называемый маршрут Хойера. Там, в общем-то, приходилось лазать. Даже одну искусственную точку опоры сделали — ледовый крюк ввернули и закрепили на нем стремя — такие крутые участки были.

В 2009 году взошли опять по западному гребню, но поднимались на него с юга по леднику Малая Саукдара. И в 2012 году поднялись на вершину тоже с ледника Малая Саукдара, но при этом новую линию на пик Ленина придумали, чем всех удивили: надо же, на пик Ленина можно придумать новый маршрут. Пять раз, получается, поднимался.

— И каждый раз вы перелезали через вершину с тяжелыми рюкзаками?

По-разному было. Например, в 1997 и в 1999 годах мы поднимали тяжелые рюкзаки до 6100. А выше ходили по гребню без рюкзаков. В 2001 году мы рюкзаки вместе со всем бивуачным снаряжением перенесли через вершину пика Ленина. Более того, мы поднялись на вершину по крутой восточной стене. На вершине погода резко ухудшилась, и начался трёхдневный циклон. Пурга, метель, ветер. Ночевали прямо у тура на высоте 7140 метров, только не там, где стоит памятник Ленину, а у южной вершины, она чуть повыше, метров на пять. На следующий день погодные условия были такие, что мы смогли спуститься только до 7050 метров. Грубо говоря, всего на 80−90 метров. На второй день нам удалось спуститься уже до 6500, то есть, ниже «ножа». И только в третий день наступила хорошая погода. Под нами было море облаков. В этот день нам удалось спуститься с 6500 до самого низа.

Ф.9. Восточнапя стена пика Ленина (7134) — самое крутое место на этой горе.

В 2009 году в Памирском Марафоне всё бивачное снаряжение мы занесли на плечо. У нас был такой перевал, который шёл через плечо пика Ленина — 6400. А с этого плеча мы сходили на вершину налегке. А последний раз, в 2012 году, когда новый маршрут на пик Ленина сделали, там всё снаряжение было занесено на плато Парашютистов, на 6900.

На Музтаг-Ате высокая ночёвка была. Два раза я ходил на Музтаг-Ату по южному гребню, и оба раза ночевал на высоте 7200.

— С какой высоты ходят с кислородом?

С 8 тысяч.

— А вы поднимались на восьмитысячники?

Нет.

— Может быть, расскажете о каких-то особенно запомнившихся моментах ваших походов.

Моментов полно, не сосчитать… Разве что вспомнить о паре случаев, когда чуть не погибли люди.

Например, 2005 год. Идём по гребню, карнизы висят. Очень далеко от карнизов идём, метрах в трёх. И вдруг огромный карниз обрывается, такой, что двое улетают вниз. И хорошо, что была связка-тройка. Один смог задержать двоих.

Вроде бы всё уже нам продемонстрировано. Идём ещё дальше от карнизов. И опять обвал, и уже я, первый, слетаю вниз. Слава моему напарнику! Но чтобы так далеко был отрыв карниза от того места, где ему полагается быть — такого я никогда не видел.

Понимаете, после первого срыва, когда двое слетели, а третий их задержал, стало всё ясно. Мы же не дураки, мы стали ещё более осторожными, ещё дальше пошли сбоку от кромки гребня. Но на горе были очень необычные снежные условия, и как это происходило, я не понимаю. Карнизы отрывались непредсказуемым образом по линиям, которые лежат очень далеко от того места, где должна быть линия отрыва. И после второго срыва я плюнул на всё это, хрен с ним, с этим гребнем, пойдём другим путём. Спустились на склон, встали на бергшрунд и пошли по бергшрунду. По трещине, по её краешку. Нужно было 300 метров поперек склона пройти. Всё это произошло на вершине Кокосель, 6858 метров, на первовосхождении, когда мы делали траверс этой вершины.

— Испытываете такие чувства, как страх? Или там уже к такому привыкли?

Ужасное чувство, когда кажется, что товарищ погиб. Пока не добежишь до него и не убедишься, что он живой.

— Часто бывали такие срывы?

Да, были такие срывы в 1989 году и в 2016-ом. В 1989 году это случилось в Адишском ледопаде, который стекает в сторону Грузии с Безенгийской стены. Ледник был после подвижки. Под участником похода рухнул ледовый арочный мост, сначала растрескался на сегменты, как лобовое стекло автомобиля, и рухнул. Миша Коломейчук упал в разлом и достиг дна на глубине 7 метров. Его напарник не мог ничего сделать, потому что верёвка была увлечена обломками льда. Слишком большой вес, её протащило через страховочное устройство. У пострадавшего оказалась сломана коленная чашечка. Начались спасработы, мы спускали нашего товарища через этот ледопад, а когда спустили его до травы, то сбегали в деревню и пригласили сванов с лошадьми. А в финале мы проголосовали летевший над нами вертолет службы охраны природы. Пилот заметил, как мы машем красными майками, посадил вертолет, взял на борт пострадавшего и отвез его в Кутаиси.

В 2016-м тоже было впечатление, что мои друзья погибли. Однако они отделались ушибами и легкими травмами. А выглядело всё очень страшно. В ледопаде рухнул большой объём льда. Лавина из ледовых обломков краем увлекла двоих участников похода в ледяной поток. Было видно, как их тела едут вместе с обломками льда, казалось, что эти обломки их перетирают там, как в тёрке. А потом всё это свалилось за перегиб и скрылось из глаз. Когда мы до них добежали, они оказались живы. Самая большая травма — это компрессия шейного позвонка, у Юры Максимовича, потом у него болела шея. Но в целом, всё обошлось без последствий.

В такие моменты, когда видишь страшную картинку и думаешь, что человек погиб — конечно же, переживаешь. И какая-то особая резвость возникает. Бежишь к пострадавшему или лезешь по крутому льду и не срываешься.

— Сейчас какие у вас планы?

Создать массовую студенческую секцию туризма, размером в 250 человек.

Беседу вела Марина Галкина