«Край света существует не только в сказках. Каждое поколение имеет свой край света. И каждое поколение отодвигает край света все дальше и дальше…»
Георгий Алексеевич Ушаков происходил из плеяды знаменитых полярников Фритьофа Нансена и Руала Амундсена, кого и по ныне считают наиболее крупными арктическими путешественниками. В Арктику он пришел в 25 лет, на два года раньше своего кумира Нансена. И главным его экспедиционным и жизненным принципом, подобным нансеновскому, был принцип «сжигания мостов». Он специально ставил себя в такие условия, когда нет выбора и нужно следовать единственным, хотя и безумно трудным, путем — только вперед! К спасению и непременному успеху задуманного! Выносливость и упорство, соединенные с точным расчетом, при минимуме технических и материальных средств привели работу экспедиции Ушакова на архипелаге Северная Земля к новым географическим открытиям. Последнее белое пятно Арктики было стерто. Как точно подметил академик В.А. Обручев, автор «Земли Санникова», присуждая в 1950 году Ушакову степень доктора географических наук без принятых процедур написания и защиты диссертации: «Его диссертация — на всех картах мира!»
Георгий Алексеевич родился 30 января 1901 года в глухой таежной деревне Лазаревка Амурской области. Сын
Гражданская война отодвинула юношеские мечты. Ушаков партизанит в Приморье, участвует в боях, затем поступает в Дальневосточный университет, но учебу не завершает и становится сотрудником дальневосточного Госторга.
Георгий Ушаков на острове Врангеля.
26 марта 1926 года Советское правительство приняло решение создать на безлюдном арктическом острове Врангеля постоянный населенный пункт и послать туда с этой целью экспедицию. Ушаков добивается участия в этой экспедиции и назначается начальником поселка и полярной станции, которые надлежало на этом острове организовать. Так Ушаков сжигает первый в своей жизни «арктический мост». Ушакову предстояло уговорить поехать на необитаемой остров чукотских эскимосов, помочь поселенцам организовать там охоту, начать регулярные научные наблюдения и исследования, постараться сделать первую полную географическую карту острова. Ушакову не удалось раздобыть подходящую радиоустановку, и он отправился зимовать без радиосвязи, а сама зимовка длилась целых три года!
Воля и талант
В то время, когда люди уже добрались до северного и южного полюсов Земли, никто еще не смог ступить на берег неизвестной земли, впервые увиденной в 1913 году русскими моряками Гидрографической экспедиции севернее мыса Челюскина Таймырского полуострова. Не могли даже еще раз увидеть. Проектов исследования этой неизведанной земли было множество. Выбор пал на план, предложенный Георгием Алексеевичем. 29-летний молодой человек по праву уже считался опытным полярником.
Основным отличием проекта Ушакова был отказ от большого количество вспомогательных средств, как людских, так и технических. Малочисленный отряд под руководством Ушакова должен был своими силами организовывать продовольственные склады на берегах Северной Земли, продвигаясь все дальше и дальше, охотиться и заготавливать корм для собак, и в то же время заниматься съемкой местности, закладкой точных астрономических пунктов, изучать геологическое строений земли. Вести метеорологические наблюдения, описывать флору и фауну.
Экспедиция отказывалась от зимовки корабля, доставившего ее в район исследования. Она даже отказывалась от врача! Ведь в ее состав войдут здоровые, закаленные люди.
Участники экспедиции 1930—1932 гг.: Н. Н. Урванцев, Г. А. Ушаков, С. П. Журавлев, В. В. Ходов.
Кто же они, эти люди, спутники Ушакова. Во многих отношениях они были совершенно разными. 37-летний Николай Николаевич Урванцев, опытный арктический путешественник, широко эрудированный
Сентябрь 1930 года. Карское море. Все попытки ледокола «Седова» пробиться сквозь тяжелые льды и доставить экспедицию к неизведанной Северной Земле с запада заканчиваются неудачно. И вот корабль натыкается на неизвестную группу островков, узкими лентами протянувшимися на 250−300 метров
Прошло два года и на бумагу была положена карта Северной Земли. Последнее белое пятно на карте советской Арктики (и на карте всего мира) было стерто.
Читая книгу Г. А. Ушакова «По нехоженой земле» — документальную повесть об открытию Северной Земли — погружаешься в мир полярных льдов, жгучих метелей, лютых морозов, постоянно меняющейся погоды, темной полярной ночи, ослепительной красоты Арктики. Поражаешься мужеству, отваге и выносливости людей. И создается эффект присутствия в этом мире, и часто хочется задавать этим людям вопросы и непременно находишь на них ответы. И кажется, что ты разговариваешь с живым путешественником, который делится с тобой своим опытом.
Приютивший экспедицию островок в группе островов Седова вы назвали Домашним. Каким же был этот ваш дом?
Наш домик был сухим, словно палехская шкатулка, и теплым, как эскимосская одежда. Еще на материке мы много времени уделяли типу нашего будущего жилища. Оно должно было походить на русскую крестьянскую избу, по возможности приспособленную к арктическим условиям. Это «изобретение» нам было больше всего по душе.
В Архангельске по проекту Урванцева был построен домик размером 6 на 6 метров. Для облегчения веса постройки стены были сделаны не из кругляка, а из опиленных брусьев диаметром 25 на 20 см. Пол и потолок были двойными, пустоты засыпали опилками. Стены домика решили обшить изнутри войлоком, а поверх него фанерой. Наш дом мы покрыли двойной тесовой крышей. Рамы были тоже двойными, и каждая в свою очередь имела двойное застекление. Все было сделано из сухого соснового леса.
Глиной я замазал все щели в крыше. Здесь эта операция абсолютно необходима. Во время зимних метелей ветер несет мельчайшую снежную пыль. Она проникает в щели, иногда даже незаметные для глаз. А уж если образуется отверстие от выпавшего гвоздя, то через него за одни метельные сутки на чердак нанесет метровый сугроб.
Внутри наше жилье разделялось на жилую комнату размером около 21 квадратного метра, небольшую, но достаточно удобную кухню и радиорубку площадью в 4 квадратных метра. Койки расположили в два яруса, вдоль противоположных стенок. В жилой комнате поставили обеденный стол, а под книжными полками — два небольших письменных стола.
Наш дом стоял всего лишь на полуметровой высоте над уровнем моря, а ближайший мысок достигал высоты 8 метров.
Как же одевались открыватели Северной Земли. Какой материал использовали для изготовления рабочей одежды, защищающей от мороза и метелей?
Полушубки, валенки, кожаные костюмы и сапоги были годны и необходимы
в нашей экспедиции только на базе, но они совершенно не годились для больших зимних переходов, которые предстояли нам в арктиче6ских условиях. Для длительных зимних переходов я считал возможным приспособить к нашим потребностям одежду северных народов. В оценке оленьего меха нет разногласий ни между аборигенами полярных стран, ни среди путешественников, имевших возможность оценить его достоинства. Мягкий, легкий, до предела теплый, не скатывающийся мех оленя как бы специально создан для условий Арктики. Одним из качеств этого меха является его густая шерсть и почти полное отсутствие пушистого подшерстка. Во время метели снежная пыль почти не проникает вглубь оленьей шерсти, а если проникает, то не смерзается, как в других мехах, обладающих богатым пушистым подшерстком. После метели достаточно хорошо выбить и вытрясти одежду, чтобы в ней не осталось ни одной пылинки снега. Недостатком оленьего меха является его относительная недолговечность.
Для пошивки одежды, спальных мешков и чулок нужны шкуры полугодовалого оленя; для унтов и рукавиц — «камосы» — шкуры, снятые с голени оленя; для матрацев — шкуры взрослых оленей.
Дом на острове Домашний. Метеонаблюдения.
То, что эскимосы называют «актупик», или,
Такой покрой костюма абсолютно гарантировал от проникновения в него ветра и снежной пыли во время метели. В этом одеянии, прикрытом сверху от внешней сырости хорошей льняной или прорезиненной шелковой материи, можно многие недели путешествовать на собаках и работать при умеренных морозах, то есть когда температура воздуха не опускается ниже — 20 градусов.
При ветре одной меховой рубашки недостаточно уже в 20-тиградусный мороз. Лучшим образцом верхней одежды является эскимосская или чукотская «ездовая» кухлянка. Это тоже меховая рубашка, надеваемая через голову ворсом наружу, только широкая, свободная и снабженная меховым капюшоном.
Такой костюм я считаю наиболее практичным и приемлемым для зимних полевых работ в Арктике.
Как вы передвигались?
План нашей экспедиции целиком опирался на собачий транспорт. Собака сравнительно легко переносит сильные морозы, проходит там, где не пройдет ни олень, ни лошадь, ни тем более машина. Довольствуется она немногим. Суточный паек — полкилограмма мяса или еще меньше сушеной рыбы делает ее работоспособной в течение ряда лет.
Эскимосы называют полярную ночь «большой ночью». Четыре месяца длится она на 80 градусе северной широты. Как вы провожали солнце?
В Арктике отчетливее, чем где бы то ни было, человек чувствует всю мощь солнца, всю его живительную силу. Кроме того, солнце кажется связывающим звеном с миром, лежащим
Вот запись из дневника за 12 октября: «Десять дней мы не видели солнца, да и до этого оно было редким гостем. Огромный, сильно увеличенный и сплющенный рефракцией диск оторвался от линии горизонта и поплыл на запад. Его разорванные края напоминали не то бахрому сказочной огненной шали, не то гигантские языки застывшего пламени. Проходит час. Солнце уже склоняется к закату. Сильная рефракция еще больше преображает диск. Он начинает напоминать огненную восьмерку. Наконец, восьмерка разрывается пополам. Теперь два солнца, одно над другим, плывут над горизонтом. Но и это не все! Вот на некотором расстоянии от них справа и слева, зарождаются
Как вы освещали свою базу?
Первое время пользовались керосиновой лампой, но ни на минуту не переставали мечтать об электричестве. Ходов заблаговременно сделал внутреннюю проводку и подготовил аккумуляторную батарею. Дело было за электростанцией. Разыскали ящики с нужными материалами и принялись за сборку агрегата. Это был ветряной двигатель мощностью в один киловатт. Он состоял из динамомашины постоянного тока в 110 вольт, коробки передач, трехметрового лопастного пропеллера и хвостового пера.
А как вы защищали от солнца глаза? Ведь слишком много солнца, отраженного снегами и льдами, вызывает снежную слепоту?
У нас, конечно, были
А как насчет специфического освещения полярным сиянием?
База нашей экспедиции лежала близко к зоне наибольшей повторяемости полярных сияний. Поэтому в зимний период, при ясном небе, у нас редко проходил день, чтобы мы не видели полярного сияния. Были периоды, когда в ясную погоду все небо горело беспрерывно на протяжении нескольких суток днем и ночью.
Вы пережидали полярную ночь на базе?
Весь план североземельской экспедиции держался на необходимости использовать полярную ночь для устройства продовольственных складов на будущем пути.
МЫ ЖДАЛИ ПОЯВЛЕНИЯ НЕЗАХОДЯЩЕЙ ЛУНЫ, ЧТОБЫ НАЧАТЬ ЗАБРОСКУ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ НА СЕВЕРНУЮ ЗЕМЛЮ.
У вас были обычные парусиновые палатки. Как они служили?
Обычной заботой в арктическом санном путешествии является выбор места для лагеря. Палатка — единственное убежище от метели. Ее следует беречь. Устанавливать ее надо прочно и тщательно, так как сильный порыв ветра может не только сорвать парусину с кольев, но и изодрать ее в клочья. Как правило, для лагеря выбирае6тся участок с глубоким, утрамбованным ветром и смерзшимся снежным забоем. Тщательно натянутая палатка с кольями, на 35−40 см вбитыми в снег, может выдержать любой шторм.
Какие же самые сильные шторма переживали североземельцы? Как выглядит, как ощущается полярный шторм?
По шкале Бофорта ураганом называется ветер средней скоростью более 29 метров в секунду. Выше этого балла показателей на шкале нет. Два раза участники экспедиции пережидали в палатке ураган, когда анемометр на открытом месте показывал 34 и 37 метров в секунду, а непосредственно у палатки — 27 и 28 метров в секунду. «Наша палатка была защищена от урагана наметенным над ней сугробом. Журавлев, чтобы выбраться наружу, должен был отгрести снег внутрь палатки и почти по пояс завалить меня.
А вот описание урагана без метели: «Все попытки встать на ноги заканчивались неудачей: ветер сбивал с ног и на несколько метров отбрасывал от палатки. С невероятным трудом удалось подтянуть груженые сани, привязать к ним палатку, собрать все имевшиеся ремни и веревки, укутать и туго стянуть палатку, точно тюк хлопка. Под веревки на скатах палатки подсунули лыжи и шесты. После этого парусина перестала надуваться и хлопать. Дышать было трудно. Пришлось возвращаться в палатку ползком. Впечатление было такое, будто мы сидели под железнодорожным мостом и над нашими головами с грохотом, гулом и свистом несся бесконечно длинный поезд».
Что самое трудное в полярном путешествии?
Отсиживание в палатке. Как ни странно, но это так. Мучительная борьба за каждый шаг в торошенных льдах, продвижение через метель в мороз, пронизывающий до костей, вызывают у исследователя гордое чувство. Обостряется мысль, напрягаются нервы, а мышцы превращаются в пружины. Тяжело, но и несказанно хорошо. Борьба с препятствиями радует. Чувствуешь себя настоящим человеком. А вынужденное сидение в палатке очень нудно. Кроме раздражения, оно не вызывает никаких чувств. Спать? Одуреешь. Читать? Но в санных путешествиях, когда взвешивается и учитывается каждый килограмм, библиотеку обычно составляют только два тома — астрономический альманах и логарифмы.
А что самое опасное?
Метель — самое мощное, захватывающее и самое опасное для путешественника явление природы в Арктике нередко метель продолжается беспрерывно несколько суток, неделю, а иногда и больше. Но и одних суток достаточно, чтобы погубить путника, если ему негде укрыться и переждать непогоду. Лучшее и самое верное средство против метели при любых условиях — переждать ее.
Отрывок из дневника «…Полотнище палатки судорожно бьется под ударами ветра. Иней, осевший сантиметровым слоем на внутреннюю сторону парусины, отваливается кусками, падает на спальный мешок, на лицо Струйки воды, стекая с лица, вновь застывают, волосы примерзают к меху спального мешка. Я нащупываю головой сухое место и делаю попытку заснуть…»
Но бывали ситуации, когда приходилось идти и в метель. «Несущийся снег слепил глаза. Шли ощупью, ориентируясь по ветру. Все же надо было давать отдых лицу, горевшему от мороза и уколов снежных игл; собакам тоже необходимы были передышки, чтобы содрать с морд ледяные маски и почистить глаза… На следующее утро, взглянув друг на друга, мы увидели, что наши щеки почернели.»
Как вы ориентировались в полярную ночь, когда не было видимости? Как определяли свое местоположение без GPS-а?
Выдержать курс было действительно нелегко. Приходилось часто останавливаться и вглядываться в компас. Сани были снабжены стальными подполозками. Поэтому в каждом случае нужно было отойти от саней и осветить компас. Но уже через 10 минут после остановки нельзя было быть уверенным, что идешь по правильному курсу. Наконец, мы нашли выход. В одну из очередных остановок я положил компас на снег и, осветив его, заметил, что стрелка остановилась под определенным углом к ближайшему застругу. Вот он — ориентир! Заструги — невысокие снежные борозды, почти сплошь покрывающие с середины зимы снежные поля. Господствующие ветра делают их строго направленными. Я отметил угол между застругами и направлением нашего пути и после небольшой тренировки уже мог в полной темноте проверять этот угол с достаточной точностью, чтобы выдержать наш курс.
Для закрепления топографической съемки на земной поверхности мы должны были каждые 70−120 километров определять опорные точки в виде астрономических пунктов. Хронометры были уложены в специальный термос, помещенный в деревянный ящик, выложенный внутри толстым, пружинящим слоем оленьего меха и обшитый снаружи таким же чехлом. Вода в термосе ежедневно подогревалась до определенной температуры. Для приема «ритмических» сигналов времени мы располагали четырехламповым регенеративным радиоприемником с вариометрами. Батареи к приемнику, как и хронометры, везли в специальных термосах. В походе все это хозяйство требовало немало забот и являлось чувствительным грузом в нашем снаряжении. Ящик с хронометрами весил 4 кг, радиоприемник вместе с батареями, термосами, антенной и мелкими принадлежностями — 28 кг.
Врача у вас не было. Какая же была аптечка?
Наша походная аптечка была небольшая. На случай ранений, травм и переломов в ней было немного перевязочных материалов, йод, кровеостанавливающая вата, набор хирургических игл с иглодержателем, хирургический шелк, пинцет, скальпель и небольшое количество скобок Мишо. При возможном заболевании снежной слепотой мы могли воспользоваться имевшимся раствором кокаина и алюминиевым карандашом. Не были забыты и зубные капли. Имелся хинин, возможно, на случай приступов привезенной с материка малярии. И, конечно, танальбин с опием и английская соль.
Но основной груз на санях это конечно продовольствие для людей и собак, керосин для примусов.
Продуктовая раскладка участников санных походов равнялась примерно 1200 граммам на человека в день. Из них половину занимали мясные консервы (банка 338 г на человека) и галеты (300 г). По 100 граммов приходилось на сахар, сливочное масло, пеммикан. По 70 — на сгущенное молоко и рис. 50 г шоколада, 30 г печенья. По 20 г сухого молока и макарон. Кофе, какао, чай, коньяк, сушеные овощи, соль — по 10 г, лук сушеный и клюквенный экстракт — по 5 г. И наконец по 1 г перца. Калорийность такой раскладки составляла 4461 килокалорию. Это ниже, чем обычно было принято в полярных экспедициях. Недостаток восполнялся охотой на медведей. Только полярной ночью нельзя было твердо рассчитывать на добычу медведя.
Во время поездок часто вскрывались мясные консервы.
Горячую пищу мы принимали, как правило, три раза в сутки. Очень часто ужин и обед у нас объединялись. Почти постоянным блюдом у нас был суп «мечта». Мы везли с собой особый сорт пеммикана, прославленный во многих описаниях полярных экспедиций, но нам совершенно незнакомый. По виду он представлял собой не то пшеничный хлеб, не то очень густую спрессованную кашу. Это была смесь мясного порошка, жиров, риса, сухарей и … шоколада. Бесспорно, такая смесь обладала хорошей питательностью, а для приготовления блюда достаточно было заварить ее кипятком. Но когда мы по всем правилам приготовили блюдо из этого продукта, то увидели перед собой жидкую коричневую кашицу. Один вид ее покоробил нас. Еще худшее впечатление произвел вкус. Если смесь мяса, жиров, риса и сухарей была естественной, то основной компонент — шоколад — был явно не к месту. Чтобы убить привкус шоколада, мы всыпали в кастрюлю побольше луку и других сушеных овощей, положили красноармейские консервы, долили воды и поставили на примус. Когда все это перекипело, мы принялись за еду и быстро опорожнили кастрюлю. Единогласно признали, что это не суп, а мечта.
Во время коротких остановок на переходе мы обычно пьем какао, прибавляя в кружку 50−80 граммов сливочного масла. Кружка такого напитка, выпитая вприкуску с галетами,
МЫ НАКОНЕЦ НАШЛИ ПРИМЕНЕНИЕ ШОКОЛАДУ: КЛАДЕМ В НАШ ДВУХЛИТРОВЫЙ ЧАЙНИК ПОЛКИЛОГРАММА И КИПЯТИМ. Получается напиток, как говорится, на любителя. До сего времени (до июня) мы его возили без пользы и лишь утяжеляли на несколько килограммов загрузку саней. Очень редко, без особой охоты съедали плитку и всегда при просмотре продовольствия недоумевали, зачем мы его таскаем.
Наверное, за два года вы отрастили бороды?
Перед всякой поездкой в холодное время года мы тщательно брились. Отросшая борода причиняет в Арктике много неприятностей. Выйдет бородач в зимний санный поход, и можно быть уверенным, что уже через несколько суток он будет готов последовать примеру эскимосов, выщипывающих по одному волоску и без того редкую растительность на своем лице. Даже в тихую погоду борода обмерзает от влаги, выделяемой человеком при дыхании, а во время метелей превращается буквально в ледяные клещи, стискивающие лицо.
Когда в Арктике наступает лето? Когда тают льды?
«Предстоящий поход был, кажется, исключением в истории арктических путешествий. Обычно июнь здесь считается уже непригодным для санных исследовательских маршрутов. Правда, многие исследователи ходили в этот период по льдам, но их передвижения были вынужденными — перед ними стоял вопрос о спасении жизни. Нам же казалось, что если человек может идти по морским льдам, когда ему угрожает гибель, то он сумеет пройти по ним для проведения обычных работ».
«Собаки лежат, точно мертвые. Их можно переносить с места на место, и они даже не шевелятся. Удивительно, как только они выдерживают такой путь. МЫ КУПАЕМСЯ В ЛЕДЯНОЙ ВОДЕ ВСЕГО ЛИШЬ
Ушаков и Урванцев могли остаться на летовку на Земле. Могли безбедно просуществовать до начала ледостава, живя охотой — благо специально запасенные 280 винтовочных патронов лежали на санях. Но нет! Они боялись, что их задержка сорвет подготовку экспедиции к следующей зимовке. А главное — вызовет ненужную тревогу за их судьбу.
«Мы привыкли к воде. Скоро месяц, как мы изо дня в день бредем в ней иногда по щиколотку, чаще по колено и нередко по пояс. С утра она обжигает и кажется невыносимо холодной. Сразу начинает мучительно ломить ноги. Невольно ожидаешь судорог. Хочется выпрыгнуть из воды, избавится от нее. Ледяная вода, наполнив сапоги и ожегши ноги, постепенно теплеет, а сами ноги разогреваются от ходьбы, боли в них постепенно исчезают, и через
Карта Северной Земли до и после экспедиции.
Они закончили съемку и вернулись по вскрытым льдам на базу, где товарищи уже теряли надежду увидеть их живыми. Они пережили здесь еще одну полярную ночь, снова ходили в маршруты и завершили описание берегов Северной Земли.
«Приоритет в ряде географических открытий исследовании Северной Земли принадлежал нам — советским людям».
За два года пребывания на Северной Земле Ушаков и его товарищи прошли на собачьих упряжках около 5000 км, из них 2200 км с маршрутной полуинструментальной съемкой, опирающейся на 17 астрономических пунктов. Так на все карты мира легли названия островов, отвечающих духу советского времени — Октябрьской Революции, Большевик, Комсомолец и Пионер.
В своих книгах «Робинзоны острова Врангеля», «Остров метелей» и «По нехоженой земле» Ушаков проникновенно описал Арктику и зарядил читателей духом новых открытий. «Край света существует не только в сказках. Каждое поколение имеет свой край света. И каждое поколение отодвигает край света все дальше и дальше…»
Мы, благодарные потомки, вправе гордиться нашими великими соотечественниками.
Фотографии из архива семьи Г. А.Ушакова.
Фотографии и карта из книги Н.Н.Урванцева «Два года на Северной Земле».
Текст из книги Г. А. Ушакова «Остров метелей. По нехоженой земле». Ленинград. Гидрометеоиздат 1990 г.
Материал подготовила М. Галкина